Гендерные войны. Один из эпизодов - И. Сотников

– Ты же меня знаешь, – слишком невыносим этот угол пальцем, отчего вперед и выпирает чувство собственного достоинства Алекса.

– В том-то и дело, что знаю. – вздыхает Офелия, положившись на современные технические средства контроля, как телефон.

– Надеюсь, что хоть звонить то будешь? – уточнила она после уверений Алекса.

– Каждые полчаса, – садится в электричку и убывает под звуки радостного гула в голове Алекса.

– Полчаса прошло, и ты уже о ней забыл, – вновь лезет совесть со своими утрированными напоминаниями.

– Я звонил всю неделю, – возмущается Алекс.

– Блин, а где телефон-то? – стоя, внутренне присаживается на месте Алекс, вспомнивший, что он совсем забыл про этот современный поводок, на который подвязан каждый из умеющих говорить, хотя и это необязательно, главное иметь глаза, а остальное приложится в каком-нибудь приложении, в которое вся наша жизнь уже давно превратилась.

– Ладно, потом отыщу, – твердо заявляет Алекс, на что тут же слышит сомнительный ответ Офелии.

– А ты в этом уверен?

Конечно, он уверен, да, и вообще, перед женщинами никогда нельзя опускать планку, хоть и совсем даже не уверен.

– Зуб даю!

Это было самое малое, что он мог предложить, в качестве гаранта своей уверенности, но, видимо, его зуб, к тому же даже не золотой, не имел большой ценности, и Офелия, вообще непонятно откуда здесь появившаяся. Что для Алекса, находящегося в сумбурном состоянии, где в его реальность вкраплена представленная отдельными персонажами мыслительная образность, этот факт присутствия Офелии, в данный момент, почему-то не слишком вызывает удивления. Тем более Офелия неотделима от него и всего лишь только мыслится Алексу, как будто он время от времени занимает ее, а она его место, что для человека разностороннего и не упертого в своем единоличном мнении, есть непреложная данность. Ведь только рассматривая все точки зрения, и ведя диалог со своим тет-а-тет, на выборочность которого влияет ваше воображение, можно не только прийти к истине, но и с меньшими потерями выйти из этого апокалиптического душевного состояния (главное, конечно, не заговориться до потери собственного «я»).

– Ты к стоматологу-то, когда в последний раз ходил? – Офелия намекает на некондиционность зубного предложения Алекса, который рефлекторно залез языком в свою зияющую, зубную дырку.

– Молчишь? Ну молчи, а я пока что, посмотрю как ты в мое отсутствие проводишь время – заявив это, Офелия, как всегда когда хмурится, сдвигает брови, после чего, с видом проверяющего ревизора, для инспекции направляется в путешествие по другим комнатам квартиры, чем вызывает в Алексе новый приступ сердцебиения. Надо же быть Офелии столь бесцеремонной и настырной и без всякого предварительного стука взять и вломиться в собственную спальню, в которой может быть кто угодно.

– Это наша спальня. Ты, надеюсь, не забыл об этом – открывая дверь в спальню, пронзила своим взглядом Алекса Офелия, на что Алекс не спешит отвечать и до осмотра спальни выдержанно делает паузу.

Далее следует погружение в этот отдельный отсек квартиры, и, как следствие осмотра, возразительный ответ Алекса: «Не пойму, что за подозрения?». После выдоха, который последовал вслед за не обнаружением посторонних лиц в спальне, чуть ли не бьет себя в грудь Алекс.

– У нас еще зал впереди, – эхом отдается в душе Алекса голос Офелии.

– Ну и что? – несколько дерзко ответил Алекс, уже имеющий что сказать, в случае какого-нибудь неловкого момента.

– Что встал? Пошли – Офелия выводит из себя, вдруг зависшего Алекса, который, видимо, почувствовав мягкость кровати и близость Офелии, что-то там себе умственно возжелал.

– Да, да – споткнувшись о ковер и получив инерционное ускорение, Алекс вылетает в коридор, после чего стряхнув с себя налет мечтательности, направляется в зал, чей визуальный осмотр приводит лишь к одному выводу – что, все-таки, здесь чья-то присутственность имела место быть, но вот чья – было сложнее определить ввиду отсутствия кого бы то ни было, который между тем, очень даже сильно наследил. Ну, как наследил? Да, как обычно это делает очень празднично настроенный человек. Да, конечно, след следу рознь и все эти после праздничные следы имеют свою специфичность, зачастую граничащую с немыслимым для вашего непраздничного состояния сознанием.

Наверное, вам в вашем обычном, непраздничном состоянии и в голову не придет надуть надувной водный бассейн в квартире и, набрав в него воды, сделать здесь мини-пляж, рядом с которым, присобачив колышки к паркету, разбить палатку, в которой так хорошо лежать во время бушующего ветреного ненастья, вызванного включенным вентилятором. Что сказать? Сейчас Алексу было необъяснимо трудно понять причины, побудившие его к такому походному повороту событий, в котором, все-таки, издалека проблескивала его нереализованная желательность. Которая все же не объясняет столь резкий, реализованный в этих стесненных условиях, наплыв чувств, который уже своим наплывом через этот хлипкий надувной бассейн грозил подтопить соседей снизу, которые, надо признать, очень реакционны и совершенно не поймут всех этих движений души Алекса.

Онемев от увиденного, Офелия, спустя мгновение, разразилась гневными восклицаниями, которые, в общем-то, не слишком страшили Алекса, пока в дело не вступили слезные всхлипывания и не сокрушили напускную невозмутимость Алекса. Его сердце тотчас облилось кровью и заставило сожалеть о том, что он родился на свет, хотя решение об этом не он сам выносил, но вот пожалеть, почему-то, право он имеет.

– Это что же… – опустились руки у Офелии.

– Ты что, хочешь из меня Золушку сделать? – Офелия опускается в кресло и, подняв валяющуюся среди своих емкостей бутылку, пристально смотрит сквозь этот темный сосуд, словно видя то, что сопровождало застолье, а также те послесловия пития, из этой и из всех бывших здесь очередных бутылок.

– Ну, и с кем же ты нашел рай в шалаше? – сквозь наполненные слезами глаза, шмыгая носом, произносит Офелия.

Вот это уже был вопрос так вопрос. Вместо ответа Алекс, пригвожденный им к месту, только и мог что хлопать глазами и глотать воздух дозами несоизмеримо превышающими объем его легких.

– Ну, чего молчишь то? Что, сказать нечего или же наоборот, все и так красноречиво говорит обо всем? – тихий голос Офелии, слогами, как отбойными молотками, отбивает в голове Алекса приговор.

– Да, нет же – пытается хоть что-то сказать Алекс.

– Да, да, же – стоит на своем, поднявшаяся с места и как-то очень крепко взявшая в свою руку бутылку Офелия.

– Да… – пытался продолжить Алекс, но точку в фразе поставила брошенная ему в голову Офелией бутылка. С точностью до лба, она плашмя соприкасается с этим местом приложения, и ввиду того, что была толстостенной (хотел сказать, что бутылка, но в данном конкретном случае имел в виду лоб, который имел толстую костную стену). Бутылка звучно проинформировала о своей и головной пустотелости, после чего упала к ногам Алекса. Голова, получив заряд бодрости, откидывается назад, и Алекс, почувствовав, что этот удар как-то странно, сказался на его шее, которая вдруг сильно затекла, решил исправить свое невыносимое положение. Он берет и резко возвращает свою голову обратно, что приводит его совсем не туда куда рассчитывал.

«Что это было?» – дернувшись, недоуменно оглядываясь по сторонам, очнулся ото сна Алекс в сидящей позе на кухне. Затем он растирает затекшую шею, на которой немало времени почивала его голова, осмотр которой, через ощупывания рукой, не выявил никаких явных повреждений, что, все же, еще не говорило о том, что все, что только что так явственно привиделось, было всего лишь сновидением провидца. Алекс, поднявшись с места, занырнул в холодильник, который из своих сусеков выдал ему холодных водных запасов, несколько освежил Алекса, после чего он, полный волнения, несмотря на требования желудка, в первую очередь, дабы удостовериться в настоящем положении вещей, направился в зал.

«Фу ты, привиделось» – обозрев зал, облегченно выдохнул из себя огромную порцию нервной углекислоты Алекс. И хотя следы застолья имели место быть, но это было вполне объяснимо. К тому же были явные намёки на вашу неустроенность жизни – палатка-шалаш, которая говорила сама за себя.

Глаза Алекса еще раз пробежались по последствиям вчерашнего веселья, воспоминания о котором совершенно не сохранились, и, заметив для себя все изменения, которым подверглась зальная комната, решил не спешить и прежде навести порядок в своей голове, путь к которой, как все говорят, лежит через желудок. Что есть истинная правда, так как этот ненасытный элемент организма вполне ожидаемо начал усиленно склонять Алекса к посещению одного отдельного места, против чего, надо честно сказать, Алекс не мог устоять. Как только он убедился, что недавние видения были навеяны бурной фантазией, он без лишних поворотных движений, направился в это место единения его и всякого другого культурного организма.